Ленинграда женщину с кучей малолетней детворы. Одной семьей жили, одну делили нужду, психология любви. И времени уже в обрез — хоть как, а надо связать парня с девушкой». Ничего, он их так свяжет, такой узел затянет — век не вырваться.  
* * *  
Задыхаясь от слез, вся в поту проснулась Шамсинур и не сразу поняла, что опять это был сон.  
В комнате стояли утренние сумерки. По радио, по которому она с вечера слушала концерт, да так и заснула, не выключив, гремел торжественный марш.  
Все тот же сон — сколько раз она видела его и пережила! Приснился ей день девятого мая сорок пятого года.  
...День, когда ей исполнилось шестнадцать лет. В ту пору в деревне не было обычая отмечать дни рождения. Но когда она была маленькая, каждый раз в этот день отец, мать, а потом и брат дарили ей игрушку ли, ленточку ли какую-нибудь, и приучили ее дорожить этим днем, считать его праздничным. Теперь и отец, и брат на фронте, а мать умерла еще за год до войны. Из шестнадцати лет своей жизни четыре она прожила одна. Хорошо еще — вскоре после того, как отец ушел на фронт, к ним в дом поселили эвакуированную из Кувалдино, накануне они — с десяток женщин и девушек — еще в утренние сумерки отправились пешком на станцию за семенами. Дорога еще не просохла, к тому же после полудня зарядил дождик.